Безухий ездок

Стоит сходу увидеть, что как зрительный аттракцион «Гонка» смотрится, естественно, подинамичнее, чем репортажи с современной «Формулы-1», где, как замечают позевывающие комментаторы, обязанные нагонять саспенс на ровненьком месте, изменяются лишь правила и резина, элемент непредсказуемости сведен к минимуму, а пилоты меряются не столько виртуозностью вождения либо волей к победе, сколько скоростью механиков, переобувающих болид на пит-стопе. Но ежели сам процесс гонки в кинофильме Рона Ховарда можно разглядеть во всех мыслимых ракурсах, включая жмущую на газ ногу гонщика, то с человечьим содержанием дело обстоит не так искрометно.

Основной когнитивный диссонанс, который вызывает «Гонка», связан с тем, что сценарий ее принадлежит не какому-нибудь голливудскому спекулянту-слезовыжимальщику, а англичанину Питеру Моргану, человеку умному и узкому,- его имя числится в титрах «Королевы» (The Queen) Стивена Фрирза, «Последнего короля Шотландии» (The Last King of Scotland) Кевина Макдональда, и этот же Рон Ховард снял по его сценарию «Фроста против Никсона» (Frost/Nixon). «Гонку» Питер Морган, по его словам, написал вроде бы в стол, не рассчитывая на то, что найдется много желающих это поставить, а тем паче сделать крупнобюджетный зрелищный бестселлер с тщательно снятыми гонками.

Моргановский план сводился быстрее к психической драме противоборства 2-ух мужских нравов: прохладного, аккуратного и расчетливого Ники Лауды, с одной стороны, и радостного, беспечного, рискового Джеймса Ханта - с иной. У Рона Ховарда из этого конфликта мировоззрений вышла кондовая мелодрама, мотивированной аудиторией которой являются быстрее девченки, при этом не те, которым нравятся гонки, а те, которые грезят о гонщиках. Их сексапильную привлекательность кинофильм педалирует в первых же кадрах, где можно созидать голого Криса Хемсуорта (играющего Джеймса Ханта), ранее наиболее известного небольшому зрителю по мифологическому бестселлеру «Тор» (Thor), где монументальная скандинавская невозмутимость удавалась актеру лучше, чем сейчас развязный английский дендизм. И в предстоящем перебивки с кадрами прекрасной жизни, которую может для себя дозволить на свои гонорары гонщик, выполнены в пошлейшей манере «разврат и пьянство».

В то время как Крис Хемсуорт показывает великолепное телосложение, Даниэль Брюль обязан шипеть собственный текст через особые зубные накладки, изображающие неверный прикус Ники Лауды,- он, видимо, должен как-то ассоциироваться с неописуемым упрямством героя, который чуток не сгорел заживо во время трагедии, но уже через 6 недель стиснул зубы и опять выехал на трассу. Невзирая на маленькую кашу во рту, в целом Даниэль Брюль полностью справляется с задачей, передает склочность нрава героя, который сначала карьеры ссорится с отцом - главой банка, который станет одним из главных объектов product placement, а позже на чем свет стоит кроет Феррари за низкое качество автопарка и просит сделать ему в конце концов нормальную машинку. Такую машинку, по мнению Лауды, гонщик должен ощущать задницей,- и аналогичным простым непритязательным юморком пропитан в общем-то весь кинофильм, где фамилия Хант рифмуется с неприличным словом cunt. Но по сути он совершенно не таковой - как свидетельствует эпизод, когда благородный Хант лупит в туалете «желтого» журналиста, задавшего изувеченному и оставшемуся фактически без 1-го уха Лауде бестактный вопросец о том, не разрушит ли трагедия его брак.

К домашней жизни Ники Лауды создатели кинофильма относятся с завышенным благоговением. На будущую супругу (Александра Мария Лара) уже узнаваемый гонщик производит неизменное воспоминание, прокатив ее с ветерком по красочным итальянским пейзажам. Когда в каре случается поломка, женщина встает на шоссе с протянутой рукою в надежде, что проезжие молодцы клюнут на ее красоту, но они, заметив мнущегося на обочине Лауду, бросаются к нему с кликами узнавания, проигнорировав сконфуженную девицу, которой предстоит вынести к тому же не такое. К примеру, находиться при страшноватой процедуре вакуумной вентиляции обожженных легких супруга и выслушивать его стоны, когда он натягивает шлем на еще не зажившую голову. При всем этом бедной даме, обязано быть, вспоминается медовый месяц на Ивисе, где молодожены играют в умилительные догонялки, а позже посиживают с напряженными лицами у камина, рассуждая о том, каково это, когда в один момент оказывается, что «тебе есть что терять». Приблизительно эта мысль становится решающим аргументом для Ники Лауды, резко обрывающего свою как бы непревзойденно складывающуюся карьеру, и таковым образом «Гонка» заместо адреналиновой инъекции, какой она могла быть, в итоге оборачивается сладковатой карамелькой, слащавой историей из дамского журнальчика о том, как отменная супруга благотворно повлияла на человека.