На несколько см длиннее

Оба кинофильма объединяет не только лишь вынесение за рамки конкурса, да и - немаловажное для Берлинале - количество и качество задействованных в их звезд: внимание прессы и публики две такие премьеры обеспечивают не ужаснее 10 кинофильмов гораздо меньше.

На пресс-конференцию Клуни и компании было не пробиться - пришлось перекрывать лестницу.

Те, кто не попал вовнутрь, стояли и смотрели прямую трансляцию на площади перед фестивальным дворцом.

Пресс-конференция перед фильмом Ларса фон Триера вновь (как и в случае с представлением его «Меланхолии» в Каннах три года назад, на котором режиссер смутил публику дискуссиями о осознании эмоций Гитлера) стала самой обсуждаемой - невзирая на то, что сам режиссер на нее не явился. Зато он позировал перед фотографами в темной футболке с Золотой пальмовой ветвью и надписью «Persona non grata», напоминающей о выдворении из Канн в 2011-м. При всем этом почти все выражали и продолжают выражать уверенность в том, что премьера режиссерской версии 2-ой части «Нимфоманки» состоится конкретно на Каннском кинофестивале.

На самой же пресс-конференции роль возмутителя спокойствия взял на себя актер Шайа Лабаф: смотрелся нарочито помято (неаккуратная щетина, армейская куртка, ссадины на лице, кепка надвинута на глаза), просидел молча минут 10. Когда один из вопросцев был, в конце концов, адресован и лично ему, процитировал футболиста Эрика Кантону: «Если чайки летят за траулером, так это лишь поэтому, что они ожидают, когда сардины выбросят в море», - после этого встал и вышел.

На красноватую дорожку он явился с картонным пакетом на голове, на сцену опосля показа не поднимался. Пакет украшала надпись «Я больше не знаменит».

На завышенном внимании к фильмам и их звездам сходство «Охотников за сокровищами» и «Нимфоманки» заканчивается:

на кинофильм Клуни зрители отреагировали со сдержанным разочарованием, Триеру аплодировали.

Нимфоманка. Том I

Сюжет новейшего кинофильма Ларса фон Триера уже многократно пересказывался, но для порядка повторим: избитую Джо (Шарлотта Генсбур) находит в проулках и приводит домой человек по имени Зелигман (Стеллан Скарсгорд). Джо утверждает, что заслуживает того, что получает от жизни, именует себя страшным человеком и в подтверждение начинает говорить историю собственной жизни, в какой центральное место занимает эгоистичный секс.

Рассказ делится на главы. В одной Джо (молодую героиню играет дебютантка Стэйси Мартин) вспоминает о подростковой дружбе с Би (Софи Кеннеди Кларк), из которой подросло тайное девичье общество. Входившие в него, посреди остального, распевали заместо католического «Моя вина, моя величайшая вина» (Mea culpa, mea maxima culpa) богохульное «Мое влагалище, мое величайшее влагалище» (Mea vulva, mea maxima vulva). На это Зелигман отвечает мини-лекцией о полифонии в мессах Баха.

В иной раз идет речь о первом сексапильном опыте с парнем из гаража, а Зелигману на мозг приходят числа Фибоначчи.

Когда же Джо ссылается на нехватку образования, герой Скарсгорда погружается в доведенные до бреда фантазии о студентке в гольфах и клетчатой юбке, которая играет с указкой, томно озвучивая урок географии Шотландии: «Глазго. Абердин».

Шумиха вокруг сокращения «Нимфоманки» Ларса фон Триера для кинотеатрального проката подпитывалась опасениями, что массовому зрителю будут демонстрировать смягченную версию конструктивного авторского экскурса в порнуху.

Премьера полной режиссерской версии первой из 2-ух частей картины частично развеивает эти опаски.

По части откровенности версия Триера не сильно различается от представленной в прокате продюсерской: зритель увидел несколько больших планов оральных ласк, галерею членов из мысленного архива Джо (Шарлотты Генсбур),

но, судя по всему, продюсеры больше старались избавиться от очень длинноватых сцен, как раз не связанных с сексом.

В режиссерской версии слушающий рассказ Зелигман выдает больше подробностей о ловле рыбы на блесну, арифметике и полифонии, а герой Кевина Слейтера (он играет отца Джо) подольше погибает в больнице, впадая в помешательство.

В итоге почти всем даже кажется, что продюсеры сделали благое дело, подсократив длинноты, но не тронув основное: профессионально сконструированную историю нисхождения, сексапильного и чувственного.

Согласиться с таковой точкой зрения опосля просмотра полной версии, из которой не охото изъять ни минутки, трудно.

Каждое вступление Зелигмана, прерывающего рассказ комментарием, подчинено ритму повествования.

Любая вставка, иллюстрирующая его комменты, от сцен рыбалки до исполняющего Баха хора, встроена так, что производит воспоминание случаем выхваченной из потока схожих, как будто память наобум подбирает первую попавшуюся, но единственно верную, точную ассоциацию.

В первой части дилогии Триер делает зрителя наблюдателем аборта, демонстрируемого студентам-медикам, превращает специфичный и, ежели вдуматься, тревожащий опыт героини в комедию - и все это просто и равномерно. Лишь финальные титры с вырезкой кадров из 2-ой части обещают совсем другое кино, в чем могли убедиться те, кто лицезрел обе части в продюсерском монтаже.

Охотники за сокровищами

Джордж Клуни, режиссер манифеста независящей прессы «Спокойной ночи и фортуны!» и посвященных предвыборной возне и коррупции душ «Мартовских ид»,

взялся за историю специального подразделения, которое обязано было обеспечивать сохранность материально-культурного наследия.

История эта описана бывшим нефтяником и энтузиастом истории искусств Робертом М. Идселем в книжке «Люди-памятники: Герои-союзники, воры-нацисты и величайшая в истории охота за сокровищами» (The Monuments Men: Allied Heroes, Nazi Thieves and the Greatest Treasure Hunt in History). Заглавие кинофильма сокращено до «The Monuments Men», российским прокатчикам же понравилась часть про охоту за сокровищами.

В прологе искусствовед и лейтенант Фрэнк Стоукс (Джордж Клуни) докладывает президентской комиссии о потерях, которые понесла и может понести глобальная культура:

чуть не уничтоженная союзнической бомбой фреска Леонардо Да Винчи «Тайная вечеря», превращенные в руины монументы архитектуры, спаленные произведения искусства.

Президент Рузвельт дает добро на создание специальной комиссии, которой поручается выявлять в районах боевых действий монументы культуры и искусства, требующие сохранения, и Стоукс

собирает команду из реставратора (Мэтт Деймон), конструктора (Билл Мюррей), архитектора (Джон Гудман) и музейщика (Боб Балабан). В Европе к ним присоединяются британец (Хью Бонневилль) и француз (Жан Дюжарден).

В Париже карикатурные германские начальники приглядываются к содержимому Лувра, сотрудница музея Клэр Симон (Кейт Бланшетт) практически плюет ядом - в бокал с шампанским для немецко-фашистского захватчика.

Клуб выдающихся джентльменов в погоне за украденным нацистами европейским наследием - могла бы выйти интересная многофигурная авантюра с моралью.

Как досадно бы это не звучало, выстроить внятный сюжет режиссер и его соавтор Грант Хеслов не смогли, многофигурность рассыпается на безыскусно связанные фрагменты. Остается лишь мораль, да и она не выводится зрителем из происходящего на экране, а практически проговаривается героем самого Клуни:

«Если истребить целое поколение, культурное наследие дозволит вернуть утраченное, но ежели истребить саму культуру, остается лишь останки, как будто люди, создавшие все эти вещи, никогда не существовали».

Смешным смотрится возникновение красноармейской трофейной бригады, командира которой сыграл болгарин Захари Бахаров из кинофильма «Дзифт» Явора Гырдева. Но оно так и остается искусственной вставкой, весь смысл которой сводится к тому, чтоб

сопоставить благородство союзников, возвращающих украденное германцами искусство обладателям, с русским желанием получить собственного рода компенсацию за урон от войны.

Складывается чувство, что режиссер собрал на съемочной площадке красивых людей и решил, что их притягательность превратит разрозненные эпизоды в единое целое. Но Клуни не Содерберг: приключенческой составляющей его сценария не хватает динамики, комедийной - вкуса и свежести, эпической - хоть какой-либо жизни в кадре на втором плане. Его герои изображают братство на фоне пыльных декораций, шуточки сводятся к издевательствам французов над пытающимся говорить на их языке героем Дэймона.

Владимир Лященко, Берлин